Анатолий Горюшкин об Александре Майсюке
http://gryzlov.livejournal.com/138988.html#cutid1
17 марта в 18 часов в ЦАПе
http://www.ksp-msk.ru/ Вечер "Чтобы помнили" памяти Александра Майсюка. Один из участников вечера поэт Анатолий Горюшкин (на чьи стихи Александр Майсюк создал свои лучшие песни) включил в свою новую книгу поэтический рассказ об одной их встрече в редакции журнала "Дружба народов"
Известный прозаик Анатолий Ш., человек, соединивший в себе, как и многие собратья по перу, черты несовместимые – талант и самое наплевательское отношение к нему, никак не мог вылезти из водяной толщи тяжелого похмельного сна. Он пробивал головой чёрную кромку воды, вдыхал свежий морозный воздух, а потом снова погружался во что-то бесформенное и липкое, как размокшая глина.
«Какие-то бубенчики звенят… По звуку – тройка… Заворачивает во двор… Подлетела к дому… Боже, что за наваждение!.. Где я?.. Только бы вспомнить… Дом Ростовых… Дом Ростовых… Ну, конечно… Я во дворе дома Ростовых… Сейчас Николай Ростов и Денис Давыдов (то-бишь, не Денис, а как его, чёрт, не могу вспомнить) вылезут из саней… Я слышу их голоса… Звенят шпоры… Дом – весь в огнях… О, сладкий миг, гитара… и мужской хор… Эти-то откуда здесь взялись!.. Всё смешалось в доме Ростовых… Заварил кашу классик… Но я-то здесь причём?..»
Анатолий с трудом оторвал от земли тяжёлую голову. Он лежал во дворе бывшего дома Ростовых, воспетого Львом Николаевичем Толстым в «Войне и мире». Лежал он, прижавшись спиной к каменному постаменту, над которым высился вечно недовольный мерзостями русской жизни каменный лик «зеркала русской революции».
«Проклятая водка, что она делает с нами, - горестно вздохнул известный прозаик. – Кажется, вчера вечером я немного перебрал в Доме литераторов. Но какая же сила меня занесла в эту цветочную клумбу, к постаменту великого классика?..
Этот вопрос так и остался без ответа. Нежно светилась морозная, ясная ночь марта 1980-го года. Кроткий месяц скорбно взирал на неприглядные дела людские. Пустынен был двор Союза писателей. Лишь в одноэтажной пристройке к бывшей дворянской усадьбе ярко пылало открытое во внутренний двор окно.
Анатолий Ш. ещё не знал, что он присутствует при сумерках социализма, а заря капитализма где-то уже на подходе к знаменитой своими баррикадами Красной Пресне. Через какие-то десять лет Красную Пресню по праву могли бы назвать Белой Пресней. Но как-то не дошли до этого руки новых властителей, энергично меняющих рельеф земли русской. Но почему через десять лет?. Анатолий прислушался к звукам, что доносились из распахнутого окна. Он с трудом вспомнил – за этим окном в одноэтажном неприглядном здании, в котором во времена Ростовых жила дворня, ловкие на руку литературные мастеровые производят фирменный продукт под названием журнал «Дружба народов». И всё бы ничего. Но с какой стати ночная смена?. Что-то случилось в журнале. И наверное, очень важное. Боже, что они поют!
Из окна, широко распахнутого в ночь, вместе с потоком света вырывалась на волю и заливала бесчинством звуков чисто выметенный писательский двор явная антисоветчина:
А это идут, идут юнкера
Александровской школы…
(
http://narod.ru/disk/41186751001/Четко%20печатаем%20шаг%20и%20-%20ура.mp3.html)
Анатолий похолодел от восторга и ужаса – и перекрестился: «Слава Богу! Свершилось! Контрреволюция расправила могучие крылья и вошла в город… Внук знаменитого белого атамана Шкуро на белом коне въезжает на Красную площадь. Над мавзолеем Ленина плакат – «Вся власть Временному правительству!»
С трудом передвигая непослушные. Нетвёрдые ноги, на ходу натягивая на уши обронённую возле постамента меховую шапку, запахивая на груди испачканную извёсткой дублёнку, он подкрался к окну и заглянул внутрь.
Кабинет главного редактора был залит светом. Стол был заставлен пустыми бутылками и пустыми тарелками. Члены редколлегии давно уже разошлись по домам, а пролетарии пера и чернил только входили в раж. Они окружали плотным кольцом человека с гитарой, который? Казалось, готов был усмирить своим голосом все земные и неземные стихии.
Это был широко известный в узких кругах поэт, музыкант и певец Александр Майсюк. Судя по всему, он подошёл к той критической точке кипения духа, когда искусство становится реальной жизнью… и даже чем-то большим – чему нет названия.
От его лика исходило сияние. Лучше всего об этом написал наш великий поэт:
Его глаза
Сияют. Лик его ужасен.
Движенья быстры, он прекрасен.
Он весь, как божия гроза
Александр Майсюк брал в руки кусок грубой звуковой материи и творил из неё сладостную легенду. Он успевал в один и тот же миг брать музыкальный аккорд на гитаре, нежно и страстно произносить какое-то слово, улыбаться правой стороной лица, хмуриться 9если это совпадало с настроением песни) левой стороной, постукивать освободившейся ладонью по озадаченной таким поступком деревянноя деке. А также ритмично, умело, зажигательным носком модной штиблетины выбивать на полу какой-то затейливый ритм. Вся его фигура в этот момент была соткана из добра и света.
Увлечённый силой искусства мужской хор, в котором, кстати, и я принимал посильное участие, подхватывал:
А это идут, идут юнкера
Александровской школы…
(исп. Александр Майсюк
http://narod.ru/disk/41186751001/Четко%20печатаем%20шаг%20и%20-%20ура.mp3.html)
Мы почти уже позабыли, кто такие эти «юнкера», мы не знали, где находилась знаменитая Александровская школа, но какая-то генетическая память просыпалась в нас – и сквозь завалы современного мусора, который окружал наши души, пробивалась к земле обетованной, отнятой у нас, казалось, навсегда.
Мы знали, что жить – не столько хорошо, сколько интересно. Мы не бедствовали. Нас просто выключили из литературного процесса (а в нынешние времена – забыли включить). Но у нас оставались – земля и небо, друзья и любимые женщины. У нас оставались стихи и песни.
Отменить их – это всё равно что отменить декретом самого Господа Бога.
(из книги «Театр одного актера» Анатолия Горюшкина)
Брейгель (Анатолий Горюшкин, исп. Александр Майсюк и Елена Зайонц
http://narod.ru/disk/41187075001/Брейгель%20-%20Горюшкин%20(дуэт).mp3.html)
Брониславу Холопову
Мне помнится, у Брейгеля в «Зиме»
впервые я прочувствовал пространство,
холодное, как скрип саней,
просторное, как плащ фламандца.
Пространство воли, заключённой в холст
и усечённой гранью чёрной рамы,
пространство чувства, собранного в горсть
привычными руками.
Из-под кистей зима просилась вон.
И растекалась суриком и стужей
по загрунтованному полотну.
И силилась махнуть наружу.
Поля твердели. Стыли города.
Крестьяне цепенели в странном танце.
И обрывалась мёрзлая вода
пластами в ледяном пространстве.
И всё в меня как будто перешло.
И всё во мне как будто отразилось.
Назло пространству, времени назло.
И новым смыслом путь мой осветило.
Баллада о серебряных рублях ((Анатолий Горюшкин, исп. Александр Майсюк
http://narod.ru/disk/41187900001/БАЛЛАДА%20О%20СЕРЕБРЯНЫХ%20РУБЛЯХ%20—%20Горюшкин.mp3.html)
Мы ночью – мёрзли, а днём – гребли.
Мы плыли – вниз по Оке.
И как серебряные рубли,
те дни потонули в реке.
И только теперь, когда прошло
без малого двадцать лет,
я понял, сжимая в руке весло,
рублей серебряных нет.
Но время хитрит и суёт мне в карман
на счастье медный пятак –
мол, к прежним, черёмуховым дням
нам не вернуться никак.
А что такое – медный пятак?
Поездка в один конец...
А может, это – совсем не так.
Плеснётся в реке рыбец.
С откоса, где горькая блекнет полынь,
сбегу я к осенней реке.
И буду куда-то неспешно плыть.
Один – в ночном молоке.
Я буду плыть, как старый осётр,
набивший травою бока,
мимо ночных рязанских сёл.
Пока не устанет рука.
Пока не блеснут серебром со дна
потерянные рубли,
пока не крикнет сам сатана
своё короткое –
«пли!..»
... ((Анатолий Горюшкин, исп. Александр Майсюк и Елена Зайонц
http://narod.ru/disk/41188194001/У%20СТАРОГО%20ДОМА%20-%20Горюшкин%20(дуэт).mp3.html)
И вспомнил я: в этой холодной печурке
когда-то огонь, как охотничий пёс,
обгладывал чьи-то сосновые чурки
и в угли совал свой испачканный нос.
У старого дома в глухом переулке
стоял я, к закату спиной прислонясь,
и слушал, как ветер строптиво и гулко
гуляет по дому, на что-то сердясь.
Обрушена кровля. Остыла печурка.
Но чуден закат. Он окно золотит.
И в пыльном окне в ожидании чуда
как юная девушка память стоит.
Анатолий Горюшкин
Старый виноград (исп. Александр Майсюк
http://narod.ru/disk/41188441001/Дикий%20виноград%20-%20Горюшкин.mp3.html)
Я в полдень выхожу в затихший, теплый сад.
Он сбросил листья, обнажился , замер.
Лишь у ограды дикий виноград
Чуть шевелит засохшими усами.
Октябрь сухим листком забился в водосток.
Как аист, залетел в свое гнездовье.
Не знает он, что первый же поток
Его подхватит, понесет и – смоет.
Не знает колкая, увядшая трава,
Припавшая к щеке лесных обочин,
Что вскоре заметут ее снега.
А может, знает, но сказать не хочет.
И потому родней, дороже во сто крат
Мне облик осени – беспечный и нестрогий.
Куда спешить? Попробуй виноград.
Сорви сухую ягоду. Попробуй.
Анатолий Горюшкин
Ресторан «Поплавок» (исп. Александр Майсюк и Елена Зайонц
http://narod.ru/disk/41188681001/Ресторан%20поплавок%20(дуэт)%20-%20Горюшкин.mp3.html)
Посетите весной ресторан «Поплавок»,
Лучше к вечеру ближе, в часы предзакатные,
Когда ночь отпирает висячий замок
На дверях наших душ, сургучом опечатанных.
Не пугайтесь, когда загрохочет оркестр,
Словно поезд, из старых вагонов составленный,
И трубы сиплый глас разнесется окрест –
Над вечерней рекой, над пустыми стаканами.
Пусть проложит трубач свой серебренный рельс
Через чьи-то сердца, разделенные верстами.
Эту медную жесть, этот блеск, эту резь
Я назвал бы теперь «запоздалыми веснами».
Дирижер-машинист, повези нас в объезд.
Я, признаться, боюсь этой маленькой станции.
Да и в поезде скором свободных нет мест.
Мы довольны и тем, что случайно досталось нам.
А в притихшей реке прибывает вода.
И весну зазывают вороны охрипшие.
И затеплилась в небе промытом звезда –
Золотистая точка над мокрыми крышами.
Из книги Анатолия Горюшкина "Пассажиры в аду"
Игорь Зайонц:
"Судьба улыбнулась поэту Анатолию Горюшкину, сведя его с трогательным и светлым музыкантом Александром Майсюком, который легко, весело и нежно положил на музыку множество самых сложных стихов поэта. Даже для меня, знающего поэзию Анатолия Горюшкина с пятидесятых годов, эти песни стали потрясением. Будто музыкант, просто так, походя, подслушал песни московских улиц, окраин и застав, раскрывающихся навстречу музыке полей и перелесков ближнего Подмосковья и далекой приокской Рязани – родовой отчины поэта".
Юрий Калещук:
"Стихотворение Анатолия Горюшкина «Ресторан «Поплавок» стало песней.
Александр Майсюк, человек с гитарой и необыкновенным чувством слова --- одна, другая, третья песня на слова Анатолия Горюшкина.
Неожиданно Майсюк исчез. Хотя новая оттепель еще не наступила и дороги на Запад были по-прежнему переметены, человек с гитарой отправился в Европу, и одно время казалось, что там и сгинул – от него не было вестей.
Потом началась perestroika, и какая-то германская фирма вышла на советский рынок со своими строительными кранами, ей срочно потребовался человек для перевода технической документации, да такой, чтобы и языки чувствовал, и техническим кретином не слыл; у Майсюка был диплом техвуза и слова от него не разбегались – он оказался в нужном месте и в нужное время.
Освоившись в чужой стране, Майсюк смакетировал и издал вторую книгу стихов Горюшкина – «Свидания». Майсюк приезжает и уезжает, возникают новые песни и новые стихи, они становятся беспощаднее, в них проступает понимание, что любой мир конечен…"
Анатолий Горюшкин посвятил Саше стихотворение:
Когда огонь своим звериным глазом
В меня уставится, я покорюсь огню,
Своей души изваянную вазу
К его ногам, как черепок, смахну.
Качается сосна. И свищет ветер,
Освобождаясь от зеленых пут.
Подслеповатый дым ползет по веткам.
И голос крови свой имеет путь.
А я к себе прикован ржавой цепью.
И раздвоилось все мое нутро:
Один во мне – как легкий парус, светел,
Другой – как стопудовое ядро.
А я к себе прикован ржавой цепью,
Я для себя – и воля и острог.
И плоти нет – остался только пепел,
Остался только пепел от былых костров.
Вход
Регистрация
FAQ
Поиск
