ЦАП

«Я ВЫЗВАН РУССКИМ ЯЗЫКОМ…».

РАЗГОВОР С АЛЕКСАНДРОМ МИРЗАЯНОМ – ОБ ИНТЕРВЬЮ ПОСЛЕ ФЕСТИВАЛЯ В ДОНЕЦКЕ.

(Москва, ЦАП, 29 ноября 2015. Беседовала Татьяна Алексеева)
Оригинал: http://tania-al.livejournal.com/873241.html

ТА: Александр Завенович, я попросила вас о встрече, чтобы поговорить об одной нашумевшей ситуации, – вашей поездке на Донбасс в августе. Было много споров в Интернете, и особенно сильный резонанс вызвал фрагмент интервью, которое у вас взяли в Донецке, а после выложили на Ютубе. В бардовской среде оно стало «яблоком раздора». Одни люди громогласно объявили о своём разочаровании, осуждении и нежелании находиться с вами в одном пространстве. Другие, наоборот, встали на защиту. И эта волна не спадает до сих пор. Но то интервью у вас брали в совершенно особой ситуации: вокруг была зона военных действий, потрясённые люди рассказывали, наверняка, много ужасного и взывали к сочувствию, обстрелы кругом… Поэтому так важно поговорить обо всём этом уже в спокойной обстановке, отодвинувшись во времени.

АМ: Да, я знал о спорах. Но я не отвечал ни на какие выпады, не люблю заочные дискуссии. Я – человек устного диалога. И мне интересно разговаривать по существу, а не бросаться репликами.

ТА: Самый первый и самый простой вопрос – куда вы ехали? В какую именно ситуацию? В социальных сетях сталкиваются радикально разные представления о ситуации на Донбассе. Первое мнение: Украина стремится стать европейской страной, а злобная Россия ей мешает, напала на неё, вторглась и осуществила агрессию. Другая позиция: на Майдане произошёл революционный переворот, свержение законной власти, – вместо того, чтобы провести импичмент и отстранить президента юридическим путем. И как любой государственный переворот, он привёл к неизбежным раздорам и хаосу внутри страны, к гражданской войне. Хотя понятно, что у России в этой гражданской войне есть свои интересы и есть сторона, которую она поддерживает… Ну, а третья распространенная точка зрения, что всё это – игры больших игроков, и происходящее определяется подковёрной борьбой и действиями разных стран, которые в реальности и управляют событиями. И конфликт развивается не между Украиной и Россией; он – лишь часть мирового дележа и нового передела сфер влияния. Это – основные позиции в нашем обществе по поводу украинской революции. Но когда вы туда ехали, у вас была какая-то своя картина – куда вы попадаете, в какую ситуацию?

АМ: Я – не политолог. Закулисных вещей не знаю. Картина у меня в большой степени эмоциональная. Она складывалась из общих информационных источников и из того, что я увидел непосредственно там.

ТА: А друзья? Вы говорили, что на Донбасс вас позвали друзья. Они тоже многое рассказывали?

АМ: Это был фестиваль песни и поэзии. Там собрались поэты, авторы песен, журналисты, преподаватели Донецкого университета, то есть люди исключительно мирных профессий. Фестиваль авторской песни «Большой Донбасс» проводился с 1970-х, и Донецк был мощным песенным пространством. Окуджава, Кукин, Клячкин, Городницкий – там бывали все, и много раз… Донбасс всегда был регионом сильной авторской песни, концерты и фестивали шли постоянно. И это действительно – настоящий «русский мир», то есть пространство русского языка и культуры. Как писал Хомяков: «Мы, русские, – народ многокровный, даже многорассовый, но как нация растём из слова. Поэтому мы есть суть “словене”». А Аксаков ему в переписке отвечает: «Мы, русские, – не кровники, мы – словники». Для нас слово – это всё. Первая реальность русского человека – язык, это еще Иван Петрович Павлов открыл.

ТА: Ну, хорошо… Но на данный момент это – территория другого государства.

АМ: С точки зрения строгой юрисдикции никакого «государства Украина» не существует, потому что решения Беловежской пущи нелегитимны. Распад Советского союза – нелегитимный факт современной истории. После Первой мировой и Гражданской войны новое государство строилось как единый организм, а не сшивалось как лоскутное одеяло из разрозненных провинций. Вся экономическая, хозяйственная, транспортная и энергетическая система страны была целостной.

ТА: Однако сейчас мы живём в ситуации разрушенной империи. Было ли это результатом тайного заговора, переворота или чьих-то незаконных действий, но это уже произошло.

АМ: Вся история мира – результат заговоров и переворотов.

ТА: Я знаю многих людей, которые сожалеют о распаде Советского Союза, но этот факт уже нельзя отменить или отвергнуть. В результате образовалось некоторое количество новых стран.

АМ: …И мы друг друга признали, да. Но мы знаем, на каких фигульках основано всё это отделение, когда пьяному Ельцину Кравчук про Крым пытался что-то сказать, а тот отмахивался: «Ещё про этот черноморский флот надо думать? Да забирай…». Ему чем меньше было о чём думать, тем лучше. Для меня этот человек – просто Иуда, Мазепа, как угодно его называй. Он хуже, чем Мазепа, потому что продал целое огромное государство. Всё, что в Беловежской пуще произошло, – это сговор. Только адмирал Касатонов пошёл с Ельциным на конфликт, и потом его убрали. Но в тот момент он не сдал Севастополь, оставил черноморский флот за нами. Россия перед Касатоновым в большом долгу. Ему памятник должен стоять не только в Крыму, но и в Москве.

ТА: Возвращаясь к тому, что Союз распался и образовались разные страны. Украинская революция – какой вы её видите?

АМ: Такой же, как октябрьский переворот 1917 года. Мы все его осуждаем. Но почему тогда мы считаем украинский переворот – законным, если тот был не законным?

ТА: Ну, потому что в Киеве его осуществили, надеясь попасть в Европу, стать частью Европы.

АМ: Во-первых, чтобы стать Европой нужно 400, а то и 500 лет грабить все остальные земли, свои колонии. Одного эфемерного желания недостаточно. А во-вторых, то, что случилось на Украине, не имеет никакого отношения к законности. Народ имеет право на своё волеизъявление, имеет право выйти на площадь. Но только не надо говорить о юрисдикции. Да, ты вышел на площадь по божественному праву самоопределения. Но тогда божественное право самоопределения есть и у Крыма, и у Донбасса, и у Шотландии, и у Каталонии.

ТА: Проблема в том, что Россия вмешалась в дела Донецка. Радикальные люди называют это «вторжением», «введением войск»…

АМ: Никаких войск там нет. Есть наши медики, есть добровольцы, есть наши советники – военные инструктора и военные специалисты. Но инструкторов полно и с противоположной стороны, и они этого не скрывают. Количество танков и всякой военной техники там и до войны было немерянным. Донбасс был нашпигован военными складами и базами ещё с советского времени, и теперь их расконсервировали.

ТА: Скажите, но если там всё же есть наши советники, наши медики, добровольцы, то зачем и в чём они пытались помогать Донбассу?

АМ: Дончане сами попросили, они высказали своё мнение.

ТА: Мнение – это просьба об отделении от Украины?

АМ: Да никакого отделения сначала не было. Они не собирались отделяться! Всё, что они просили, – это язык. Причем автономию по языку они просили для себя лично, даже не для всей Украины. Но посмотрите: Швейцария – трехъязычная, Канада – двуязычная. Более того, в наших республиках – Татарстане, Чечне, Дагестане – двуязычие. Все документы проходят и на русском языке, и на местном языке. Какие проблемы-то?

ТА: И ситуация с языком стала, по-вашему, – главным катализатором конфликта? Но получается, что ради слова происходила война, убийство людей.

АМ: Война – это последствие того, что люди бились за слово. Войну никто не предполагал. Они не думали, что украинские власти так к этому отнесутся и увидят в словах сепаратизм. «Ах, вы хотите говорить на русском языке?»… Они хотели двуязычие, когда равноправны оба языка. Донбасс был всесоюзной стройкой. Туда съезжались люди со всего Союза. Там есть и греческая диаспора, еврейская, армянская… Там живут и украинцы, и русские, но все говорят, естественно, на русском языке, потому что это было общее пространство. Донбасс – это абсолютно полиэтничное образование.

ТА: Вы хотите сказать, что именно Украина перешла к языку оружия, начала стрелять?

АМ: Конечно. Эти вышли за слово, а те вышли за территорию и за насилие над её жителями. «Нет, не дадим русскому человеку его главную ценность – язык». Как это так? Это наступить на бытие своё… И когда я это вижу, тут во мне вскипает всё. Когда туда пришли украинские войска, там еще не было никаких формирований. Безоружные люди выходили на дороги и пытались останавливать танки, и где-то это даже получалось. Кричали: «Зачем вы сюда пришли? Кто вас звал? Чего вы хотите?».

ТА: Может быть, требование русского языка было только предлогом, а реальные причины – глубже?

АМ: Возможно, было и другое, но эта причина – основная. Дело в том, что в Европе нет такого отношения к языку, как у нас. Русский язык – это особая субстанция… Как Мандельштам говорил: «У нас если молодой человек расскажет, что он прочитал, – это уже биография». Исторически русский человек себя идентифицирует именно с языком, со словом, причем с поэтическим словом. Ходасевич писал о ямбе в посвящении Ломоносову, его «Оде на взятие Хотина»:

«С высот надзвездной Музикии
К нам ангелами занесён,
Он крепче всех твердынь России,
Славнее всех ее знамён».

Вот что значит русское слово, русская поэзия.

ТА: В том донецком интервью, с которого мы начали разговор, одно из самых спорных ваших заявлений – то, что Донбасс – форпост России, и что это якобы «исконно русские земли». Но в каком смысле? Они же – часть Украины? В каком смысле вы заговорили об их «исконности»?

АМ: Донецкие земли были прирезаны к Украине декретом 1923 года, а до того не имели к ней никакого отношения. Украинцы их получили административным путём в результате действий советской власти, по прямому указанию Ленина. Передел произошел внутри одной единой страны. Смотрите: мы взяли стол и переставили его в другой угол комнаты. Но это не значит, что он теперь принадлежит человеку, который за ним будет сидеть. Потом мы решили разделиться, и говорим: «Давай возвращай стол на место». Но вовремя мы этого не сказали, в момент Беловежской пущи… А теперь люди говорят: «На этом столе стояла печатная машинка с русским шрифтом, и мы хотим им пользоваться». Им отвечают: «Нет, только с украинским». Но с какой стати? Там украинцев живёт в лучшем случае 20 процентов. Донецкие степи в своё время специально заселялись Россией, а при Советском Союзе – тем более.

ТА: Но тогда почему их в советское время присоединили к Украине?

АМ: Потому что Украина была исключительно хуторская, крестьянская. И политбюро решило, что её крестьянское население необходимо укрепить рабочим классом. Тогда при голосованиях и прочих процессах рабочий класс будет доминировать над мелкопоместным крестьянством. А ведь когда образовывался Советский союз, была отдельно Донецко-Криворожская советская республика, отдельно – Одесская советская республика… В этом качестве они входили в состав Союза, и никакой Украине они тогда не принадлежали. Их в её состав административно назначили. По-настоящему юридически законными являются только контуры Советского Союза. И когда на Украине вследствие Майдана началось безвластие и хаос, каждый административный округ имел право сказать: «Я этого не хочу. Я буду жить по-другому, чтобы не видеть этого безобразия». Никакой законной власти ещё не было, когда Крым решил вернуться в Россию. Если для Киева возможен свой выбор, то почему он невозможен где-то ещё? Почему одна площадь решила за весь народ? Это что – был референдум по всей стране? Почему несколько тысяч человек – пусть даже сто, двести тысяч, – противопоставлены миллионам людей? Если те на площади могут выбирать, то и другие жители должны иметь право выбора – как им относится к перевороту и его последствиям.

ТА: Проблема – во вмешательстве России…

АМ: Разрозненные группы местных ополченцев и добровольцы из России стали появляться только, когда украинская армия начала обстреливать села и города Донбасса, когда мирных людей стали убивать.

ТА: Но в Крыму никого не убивали. Они успели проскочить в тот узкий момент, сразу после Майдана, когда не было законной власти в стране. Крымская администрация использовала эту ситуацию во благо Крыма, но не без помощи России.

АМ: Конечно. Во-первых, там стоял Черноморский флот, и наша военная база… Ситуация с военными в Крыму абсолютно легитимна: мы держали там столько войск, сколько нам было разрешено, даже чуть меньше. А то, что мы вышли предотвратить готовящиеся провокации во время голосования, – об этом попросили сами крымчане. Про это много известно и написано. Особенно сейчас, когда нам уже не нужно прикрывать Турцию.

ТА: В ситуации с Крымом можно отыскать формальное юридическое нарушение, но очень многие люди его принимают и оправдывают. Особенно – в исторической перспективе. Они ощущают, что Крым не был и не стал украинским за те 24 года, которые он оставался с ней.

АМ: Так же, как административная передача всей Новороссии Украине в 1923 году одним росчерком пера, так и подобная передача Крыма в 1954 году, – всё это происходило внутри единой страны, и никакими референдумами юридически не закреплено. Поэтому говорить о сегодняшних нарушениях юридических прав без обращения к историческим реалиям – бессмысленно.

ТА: Но есть ещё вопрос этики. Я много раз встречала такую позицию: Украина – белая и пушистая, потому что захотела свободы и европейской цивилизации. А Россия – злая и плохая, хочет отхватить ещё территорию. Сейчас это очень расхожий образ: маленькая и несчастная Украина – и огромная злая Россия у неё под боком, которой и так всего много. Она не может обустроить свои обширные земли, а тут ещё и прихватила целый Крым… Один мой собеседник даже такую метафору использовал – это как забрать последнюю овечку у бедного крестьянина-пастуха.

АМ: А злая Россия – это кто? Это – мы с вами? Был референдум, народное собрание Крыма сначала признало свою автономию, а потом обратилось к России с просьбой о включении. Имели право? Имели. Те на Майдане имели право, и эти имели точно такое же право… И люди Донбасса так же хотят жить в России, хотя на сегодняшний день мы их не можем принять. Но изуверскую политику новой украинской власти по отношению Донбассу, да и к собственному народу, я сейчас вижу еще более чётко.

ТА: Яснее, чем в августе, когда туда приезжали?

АМ: За это время всё стало ещё хуже. В августе я был там в госпитале… Господи, когда перед тобой искалеченные дети с оторванными руками или ногами, на это смотреть невозможно! Тут хочется не только автомат взять, но ещё лучше – булаву, чтобы рукой чувствовать, как этих убийц гвоздишь. Автомат – это слишком издалека… А хочется снять сапог и сапогом вдарить по сусалам, когда видишь, что они с людьми сделали.

ТА: «С людьми» – вы имеете в виду не воюющих, а мирных жителей?

АМ: Ну, конечно, – изуродованные дети, истощенные старики, которых и кормить-то особо нечем. Если бы не Россия, то там с кормежкой вообще был бы трындец, просто есть нечего. И мне говорили: «В госпитале – только те, кого мы сумели вывезти с мест боевых действий. А сколько раненных или тех же беспомощных бабушек лежит там, куда мы добраться не можем!». Один из рассказчиков – Юрий Юринов, которого пытали, сломали ему ребра и ноги, он держится только на костылях.

ТА: Я не ослышалась – его пытали? Кто именно?

АМ: СБУ украинское. А сколько там народу сидит по тюрьмам из-за того, что на них настучали соседи! Или из Интернета кого-то выловили как инакомыслящего. Кто-то за георгиевскую ленточку попал – его тут же взяли. Лишать народ собственной истории – это геноцид ментальный, который потом переходит в физический.

ТА: Важно, что это – факты. И вы видели их своими глазами, а не в телевизоре.

АМ: Да. И в нашем сознании это первая потребность – защитить. Вспомните: «Униженные и оскорблённые», «Бедные люди» Достоевского… Вся русская былина. Кто у нас богатыри земли русской? Это крестьяне же. Они встают, берут палицу и идут защищать обиженных, униженных и угнетённых.

ТА: Но эта волна протеста против новых украинских властей – внутри самого Донецка зародилась? Ведь многие считают, что это Россия замутила.

АМ: России это было ну совсем не нужно. У нас своих бед и забот хватает выше крыши.… Но то, что мы виноваты, что на Украине такое произошло, – это очевидно. Виноваты, что мы не отслеживали, не понимали, что там происходило последние 25 лет – какая там развернулась антирусская пропаганда, какие писались учебники, как обрабатывались дети. Когда мне об этом рассказывали мои украинские друзья, я не верил – выглядело как анекдот. А оказалось правдой. Но поразительно, что Бродский увидел это намного раньше, чем мы все, – в стихотворении «На независимость Украины».

ТА: Ну, а как можно влиять на жизнь другого государства? Они сами избирали своих президентов, включая Януковича.

АМ: Формально и юридически государство – другое, но мы настолько повязаны экономическими, хозяйственными, культурными и родственными связями, что о реальной независимости друг от друга говорить можно лишь условно. А что касается идеологии, тут мы проиграли.

ТА: Какую идеологию вы имеет в виду?

АМ: В первую очередь, идею о нашем культурном, родственном и цивилизационном единстве. Мы должны были проводить там свою работу, как её повсюду проводят американцы. Как они делают? Приглашают в свои университеты вот этих, этих и тех, подкармливают их… А потом люди возвращаются готовыми агентами влияния. А мы почему такого не делали? В этом смысле мы, конечно, проиграли. Поэтому я на нашу власть очень зол.

ТА: Как раз про власть я вас хотела спросить. Одна из причин негативной реакции на вашу поездку в Донецк и интервью – это убеждение многих людей, что вы солидарны с властью и «перешли на тёмную сторону Силы».

АМ: Ну, да, раньше я получал деньги о ЦРУ, а теперь получаю от нашей власти… Полные закрома. Придётся предъявить и тем, и другим: «Где касса, ребята?».

ТА: Когда-то вы диссидентствовали. А теперь оказались на той же территории, в которой заинтересована и наша власть.

АМ: Это власть оказалась со мной на одной территории. В Донецке вышел поэтический сборник местных поэтов. Он называется «Мой голос охрип от молитв». Стихи, написанные уже во время войны… Читаешь его сквозь слёзы и чувствуешь себя последней сволочью от того, что не можешь прийти и защитить их всех. Я вам честно говорю: будь мне хотя бы лет пятьдесят, я был бы там, – нисколько не сомневаюсь. Сам я вырос в кругу военной родни, и для меня понятие «защиты отечества» впитано с молоком матери.

ТА: Но всё упирается в то, что Донбасс – не отечество.

АМ: Как это не отечество? Для меня – отечество. Люди – это и есть отечество. Не правительство я бы поехал защищать, а вот этих детей и стариков, беспомощных и лишённых самого необходимого. Вечером был концерт, и я вышел на площадь, где продавали мороженое. Я взял себе и увидел, с каким выражением несколько ребят лет 12-13 на него смотрят. У меня просто горло перехватило… Они не могут себе мороженого купить, понимаете? У меня сколько с собой было, я им отдал.

ТА: Ну, неужто там всё так критично, что подростки не могут купить мороженого?

АМ: А на что?! Украина же перекрыла на Донбассе все банки. Люди там практически не могут заработать… Причём это Донецк, это – центр. А чуть в сторону – там ещё хуже. Спорить о Донбассе можно долго, но убивать, калечить, перекрывать воду, взрывать водокачки, оставлять людей без пенсий, без денег и еды… К ним не поступали лекарства. Люди с диабетом и другими болезнями оставались без помощи. Это практически геноцид. Когда видишь эту жуткую несправедливость, реакция только одна – ярость и желание защитить. А какие там разграбления? Мародерство чудовищное со стороны украинской армии… Если ты хочешь, чтобы человек с тобой жил, не сажай его на включенную газовую плиту. Они – твари!

ТА: Они – это кто?

АМ: Нынешнее украинское правительство – полные твари, и я настаиваю, чтобы это слово осталось в интервью. Даже людьми их назвать не хочу.

ТА: Киев таким способом их наказывал, пытаясь силой выдавить подчинение. Это – наказание.

АМ: Но как после этого заставить людей жить вместе с собой? Забрать у них воду и электричество, еду, деньги… Если вы заботитесь о крымчанах, и хотите, чтобы они к вам пришли, то как можно Днепр сбрасывать в море и лишать воды весь Крымский полуостров? Или взрывать опоры ЛЭП и оставить два миллиона людей без электричества? А потом говорят, что они якобы ничего не могут исправить. Воевать на Донбассе они могут, а восстановить две электрические опоры эта власть не в состоянии. Там, видите ли, десять человек стоят и никого не пропускают.

ТА: Но ведь у Донбасса – тупиковая ситуация. С одной стороны, они не могут войти в Россию, а с другой – они только обостряют свой конфликт с Украиной. Война может затянуться на годы.

АМ: Я думаю, что есть силы, которым именно это и нужно. Ведь из мыслящих людей никто не думает, что Америка так уж сильно хочет сделать Украине хорошо… Хотят сделать плохо и России, и Украине, чтобы эта чёрная яма становилась всё глубже. Европа в этом меньше заинтересована. Но после того, как де Голль исчез с политической арены, больше серьёзных политиков в Европе не было. А Германия – она и раньше жила под Америкой. Американские базы были в западном Берлине. Кто в итоге нажился на второй мировой войне? А на первой? С каждой европейской – или даже мировой – бедой Америка поднималась всё выше.

ТА: То есть выхода нет?

АМ: Когда я был в Донецке, то тоже спрашивал: «Ребят, а чем всё это закончится?». Они говорят: «Не знаем. Но жовто-блакытный мы над собой не поднимем никогда». И при этом, когда мы сидели и разговаривали в дни фестиваля, некоторые говорили: «Если украинские власти придут и скажут: “Мы были не правы”, мы их простим». И тут же вспоминали: «Ты видел этих покалеченных детей. Это такая кровь, такая боль, что комок в горле – всё время». И сейчас я про это говорю, у меня стоит вот здесь комок… Но если будет покаяние, возможно, они его примут. А покаяние со стороны Украины когда-нибудь будет. Невозможно не увидеть очевидного. И забывать такие вещи нельзя. Их нужно осмыслить и оставить в исторической памяти навсегда. Это – опыт, который невозможно отбросить. С ним нужно жить.

ТА: Меня поразил ваш ответ: «Для меня Донбасс – это отечество».

АМ: Обожаю Украину, её природу, людей, и много раз там бывал. Первое осознанное чувство родины у меня связано с Украиной. В 1975 году я впервые приехал в Киев с концертами. В какой-то день вышел туда, где Аскольдова могила и вид на Днепр. И я вдруг увидел всю эту ширь, реку, Лавру, простор… Дух захватило от чувства: «Родина!», когда ноздрями втягиваешь её запах. И это при том, что я много лет ходил по Сибири, Заполярью, по Кольскому полуострову, по Саянам… Но осмысленное чувство родины я испытал на Украине. Ну, возможно, ещё повлияло то, что мы тогда с друзьями говорили о Киевской Руси и крещении Руси… Для Украины реальным путём к процветанию была не Европа, а Россия. И на момент распада Союза она была в наилучшем положении из всех советских республик.

ТА: Но теперь Россия для неё – главный враг в её нынешнем сознании. И в прошлом она считала, что Россия отрицает её из-за того, что в какой-то мере ассимилировала, – через русский язык и через Гоголя того же.

АМ: Хорошо, давайте посмотрим с такой позиции: какой миф о себе имеет народ? Каждый народ растёт из некоего мифа, из мифологии в высоком смысле. Сага, предания, былины… У меня есть кровная родня – папа, мама, дедушки, бабушки... Но у меня есть и историческая родня, определившая строй моего сознания и чувство истории. Это – Гоголь, Сковорода, Потебня, Вернадский, – все они связаны с Украиной. Дальше – Булгаков с его украинскими и татарскими корнями. Всё это – моя историческая родня, семья. А для украинской власти они – «иностранная литература».

ТА: Но Сковороду они наверняка считают своим.

АМ: Тоже москаль. Для меня моя историческая родня – и полуармянский Суворов, и татарский Кутузов, и еврейский Нахимов, и немецкий Барклай-де-Толли, и варяжский Александр Невский. Я напитан украинцем Гоголем, напитан эфиопом Пушкиным… Это всё – моё кровное. Василий Васильевич Розанов говорил о «поэтическом паспорте» нации, что его нужно предъявлять иностранцу или далекому потомку всякий раз при вопросе: «Кто и что такое русский народ?». Об этом же пишет Иван Ильин – о русской поэзии, которая растворена в нашей крови. И Окуджава подхватывает – «Арбатство, растворённое в крови…».

ТА: Если всё в нашей культуре и истории так перемешано, то чем определяется русский менталитет?

АМ: Не перемешано, а синергийно состроено. Для русского мышления главной ценностью и вектором пути всегда была святость. Есть образ – «святая Русь»… Но в реальности она разве – святая? Уж мы-то про русских, про самих себя, всё знаем и понимаем, сами готовы посыпать голову пеплом, власть для нас – плохая, и всё у нас плохое. Как Василий Васильевич Розанов говорил: «Русских терпеть не могу. Но пусть попробует кто-нибудь чужой нам это сказать». «Святая Русь» – не в том смысле, что она буквально святая. Это указание на вектор развития, устремлённость к высшему… В русском пространстве человек всегда был нацелен не на богатство, а на святость. Даже в бытовом разговоре, бывает, услышишь: «Ой, Вася – святой человек», и это высшая похвала. Никто и никогда у нас не восхитится тем, что Вася – богатый человек. На такое у виска покрутят… Ну, богатый… И что ему цена – этому Васе? А вот «Вася – святой человек», это – да.

ТА: Верно.

АМ: У Бродского есть прекрасная мысль: «На русском языке перо стремится к святости». Да и у Мандельштама о том же сказано: «У нас писатель пишет не повесть или роман, а сразу Евангелие». В каком ещё царстве-государстве такое возможно? Сакральное отношение к слову – это именно русский дух, русское сознание… Искандер об этом замечательно сказал... Я специально, между прочим, привожу именно их – Бродского, Мандельштама, Искандера, понимаете? Цитирую высказывания не Ивановых-Кузнецовых-Сидоровых, а людей с корнями в других национальностях. Так вот, Фазиль Искандер пишет:

Не материнским молоком,
Не разумом, не слухом,
Я вызван русским языком
Для встречи с Божьим духом.

Чтоб, выйдя из любых горнил
И не сгорев от жажды,
Я с ним по-русски говорил,
Он захотел однажды.

ТА: «Он» – с большой буквы?

АМ: Конечно. «Я вызван русским языком // Для встречи с Божьим духом», – эти вещи в школах должны проходить. У меня самого – армянские корни, и будучи представителем малого народа в этническом смысле, я считаю, что малые народы должны зубами держаться за русскую империю. Поскольку кроме неё другие империи никаких представительств и возможностей народам не давали. Кто строил все эти Академии наук в Таджикистане, в Армении, в Прибалтике, в той же Украине? Когда англичане приходили, они что – в своих колониях Академии наук строили? Господь с вами… Они всё лучшее из колоний увозили с собой. Откуда собрался Британский музей? И в этом смысле Россия всегда была донором. Посмотрите на республики – с чем они остались, выйдя из состава Советского Союза. Полное обнищание…

_________________
Александр Костромин
__________
Какой ЦАП нам нужен?

ЧАСТЬ ВТОРАЯ.
Оригинал: http://tania-al.livejournal.com/873703.html

ТА: А что такое «русский мир»? Что это вообще за понятие? Особенно удивляет его несопряжённость с физической реальностью. Есть некий незримый идеал, а есть Российская Федерация и некоторое количество территорий, где говорят на русском языке, но которые сейчас себя «русским миром» ни в каком смысле не осознают. Белоруссия, Украина…

АМ: Русский мир и русский миф – это очень высокие понятия. Любой малый народ, попавший в орбиту России, чувствует свою причастность к русскому космизму. Причем обратите внимание, что Россия – это не палка-мешалка народов, как в Америке, где все перемешались, и всё. А в ней сохраняется в целостности молекула каждого народа. Вот была в Российской империи Украина, вот – Кавказ, вот – Средняя Азия… И это молекулярные образования, а не перемешанность. Это – синергия. Другой способ организации системы.

ТА: Да, правда.

АМ: Самые разные национальности вливались в общерусское пространство – греки, татары, немцы, евреи... Как Розанов говорил: «Русская туфля никому не жмёт – приходи и будь». Это чудо, что настолько разные народы становились частью русского мира. По сути, мы состоим из пассионарных, осевых народов мира. У каждого есть своё священное писание, своё представление об устройстве мира, и здесь всё это синтезировалось. Причём каждая новая волна пассионариев поднимала русскость на новую небывалую высоту. Кто у нас более русский, чем Владимир Даль, Исаак Левитан, Иван Айвазовский? Или Владимир Высоцкий, Юлий Ким? Всё это – русское чудо. Мы должны его ценить и понимать.

ТА: А язык?

АМ: Пластичность, текучесть, свобода, открытость русского языка созвучна нашему природному пространству. И для того, кто чувствует язык и хорошо им владеет, он раскрывает огромные возможности. Но у того, кто плохо владеет языком, его текучая пластика порождает такую же «амёбность» в сознании, кашу в голове. Наш язык приспособлен для ситуативного общения и постижения тех глубин, которые не берутся линейной логикой. Почему Бродский говорит: «Пока существует такой язык, как русский, поэзия неизбежна»? А такой язык только поэзия и может организовать.

ТА: После распада империи появилось несколько маленьких гордых стран, которые хотят быть самобытными и ничем не обязанными русскости, хотят чувствовать свою уникальность. На что они могут опереться, по-вашему?

АМ: «Русский мир» – это не территориальная категория, а культурная, смысловая. Поэтому вопрос в другом – хотите вы прийти в мир синтетической русской культуры или нет? Вполне возможен отказ от вселенскости и русской открытости. Но тогда ты будешь жить в маленьком мирке – типа Люксембурга. Стричь свой газончик перед домиком, подравнивать кусты, и вполне этим удовлетвориться… Но не маловато ли будет? Замыкание в своём узком мирке обедняет, суживает масштаб. В этом смысле украинский национализм – это исключительно хуторское, местечковое начало.

ТА: Ну, мы все понимаем про значение русской классической литературы, и смысловое ядро «русского мира» как-то чувствуем. Понимаем, что это – совершенно уникальное и, вместе с тем, всеобъемлющее явление. Но ведь мы живём в физическом, материальном пространстве, которое в России до сих пор не обихожено и не устроено. И на протяжении всей русской истории сохраняется её главная проблема – дурная власть. Власть веками угнетает население. Интеллигенция веками ненавидит власть. И всё время развивается по кругу внутренняя война и раскол. Весь вопрос в том, почему же власть-то у нас такая поганая?

АМ: И откуда же она такая берётся? Да вот из нас самих. Читайте Василия Осиповича Ключевского… А в действительности мы сейчас с вами в разговоре всё время возвращаемся к русской матрице. Россия стремилась своё универсальное мироощущение распространить на весь мир. Думаю, внешние размеры Российской империи – тоже проявление наших вселенских чаяний. Хотя для меня важен вертикальный вектор русского мышления.

ТА: Получается, импульс «русского мира» пошёл исключительно вширь, выразился во внешнем масштабе?

АМ: Он выразился и так, и в философии русского космизма. Но его глубинные истоки – в поэтическом восприятии мира. Наша общая сакральная фигура Иван-дурак – это же певец-поэт, который решает тупиковые с точки зрения линейной логики вопросы парадоксальным поэтическим путём. Этот сказочно-мифологический персонаж – прообраз русского космизма, который есть представление о целостности, софийности мира. Нам нужно разбираться со своими мифологическими корнями и с их библейскими истоками.

ТА: Вы думаете в образе Ивана-дурака есть какая-то подсказка русскому человеку – каким быть и что делать? Но многие люди обладают исключительно конкретным мышлением. Особенно те, кто пользуется Интернетом. Им интересно не в архетипах разбираться, а им важно понять – что делать человеку, который живёт здесь и сейчас в физическом мире.

АМ: Ну, вот, смотрите: почему мы так настаиваем на реальности «русского мира» – внутри себя настаиваем, в первую очередь. Иван Петрович Павлов написал статью «О патологии русского ума», в 1934 году она вышла. Там он говорит, что мы не воспринимаем материальную реальность, а мы слышим слова. Для русских первая вещь – это язык. И на слово «пожар» русский человек реагирует гораздо активнее, чем на тактильный ожог. А лингвист Патрик Серио писал, что русские подвержены логократии – они подчиняются слову и зависят от слов.

ТА: Вот откуда чиновники у нас развелись, чиновничье сословие…

АМ: Да, и лозунговость наша отсюда же. Но «в начале было Слово». А петь и видеть – это одно и то же. Так или иначе, все люди управляемы словом, но просто у нас это очень сильно выражено. И я утверждаю, что это не патология русского ума, как писал Павлов, а онтологизм русского ума. Сказано в Библии: «Жизнь и смерть во власти языка, и любящие его вкусят от плодов его». Мы можем видеть и творить с помощью слова гораздо больше, чем остальные народы.

ТА: Это правда. Но парадокс в том, что люди смотрят телевизор и впитывают лживые слова оттуда…

АМ: С властью нужен диалог. Но «русский мир» очень полярный, конечно… У Бердяева есть статья, что главные, с кем нас можно сравнить, – это евреи: от Христа – до Иуды.

ТА: Но вопрос – что нам с этим делать? Как сократить разрыв между идеалом и действительностью?

АМ: Только живой верой. И как писали в разное время Василий Розанов, Иван Ильин, Горький и Солженицын, наша песня и есть наша вера. Говоря словами Ильина, «одно поющее сердце производит больше работы во вселенной, чем хозяйственные и социальные сдвиги». А Константин Леонтьев сказал: «Хочу не капиталистического и не социалистического, а поэтического человечества». Единственная вещь, которая способна объединить, – лира мира, общая песня.

ТА: Но как это возможно, если у всех сейчас на первом месте – образ врага?

АМ: Образ врага – следствие непонимания. Переводить вещи в область формальной юрисдикции, не понимая их основ, – тупиковый путь. «Я – за справедливость»… Так ты – за справедливость или за параграф закона?

ТА: В социальных сетях всё время сталкиваются две полярные точки зрения. Одну можно условно назвать «имперской», когда люди сожалеют о распаде Союза и исходят из представлений о коллективных общих ценностях, – например, ценят патриотизм, связь с историей, почитание прошлого и тому подобное. Это – один полюс. А другой полюс – резко индивидуалистический, когда люди упираются в абсолютную ценность одной жизни. В то, что потребности конкретного человека – абсолютны, и все должны к ним прислушаться. Зато именно такая точка зрения побуждает ратовать за развитие медицины, образования, юриспруденции, – всего, что поддерживает жизнь отдельного человека.

АМ: Заниматься этим всем надо, конечно.

ТА: Но дело в том, что у нас – это враждующие точки зрения. Коллективизм, общинность – против индивидуализма. Человек считает, что его индивидуальное бытие должно определять всю окружающую реальность, – и он враждует с «коллективистами», с теми, кого называет «ватниками».

АМ: Есть такая замечательная наука – синергетика. Она говорит, что целое – больше суммы его частей. Более того, входя в целое, часть обретает его свойства. Для наглядности: я играю на контрабасе, но один контрабас больше пяти минут слушать невозможно. Бродский пишет: «Будущее не за конкуренцией, а за союзом». Артель, кибуц – добровольное сотрудничество, за ним будущее. Индивидуализм изначально противоречит устройству космоса, он антинаучен. Мир устроен не демократически, а целостно-иерахически. Человек должен понять, что участвуя в целом, он обладает бОльшими возможностями, чем в одиночку. И никто ему ничего не должен. Вся мудрость мира говорит только об одном – о служении.

ТА: Кстати, да. Обычно индивидуалисты очень требовательны. И тяга к независимости в них прекрасно уживается с претензиями на внимание и жалобами, если внимания недостаточно. Но как быть с тем, что власть всё извращает? Есть идеал «русского мира», а есть казённые формулы «Самодержавие, православие народность» или «духовные скрепы»… Они как будто пародируют этот идеал и многим мешают его увидеть.

АМ: У меня к действующей власти очень много вопросов, но я считаю необходимым диалог с ней и её просвещение. Если уж она транслирует концепцию «русского мира», важно, чтобы она хотя бы понимала, на чём этот идеал основан. Он держится не на административно-властных вещах и не на экономических схемах, а на сакральных принципах. Но я, к сожалению, не умею ходить во власть и кого-то там убеждать…

ТА: Хочется, чтобы идеал «русского мира» был виден в его чистоте. Но беда в том, что власть использует его себе на потребу, мешая ему раскрыться. Хотя если идеал извращается, – это не значит, что его нужно отрицать и высмеивать, работая на руку всё той же власти.

АМ: Чего боялся больше всего «русский мир», если смотреть исторически, дальше Аввакума – к Симеону Полоцкому, к Епифанию Премудрому? Больше всего он боялся смысловых подмен.

ТА: Но сейчас как раз время подмен, когда на чёрное говорят – «белое», а на белое – «чёрное». Поскольку я наблюдаю очень много сетевых баталий, вижу, что и в Интернете идёт война. Это тоже битва за чистоту смыслов.

АМ: Задолго до революции в переписке Каткова и Победоносцеву прозвучала мысль: «Вся история России есть уготовление путей коммунизму». И это два крупнейших монархиста... А Константин Леонтьев, который громил Достоевского за «розовое христианство», и сам в конце жизни стал монахом, писал в 1880 году – за год до смерти – «Судя по тому, что происходит в России, царь должен возглавить социалистическое движение».

ТА: Вы хотите сказать, что постепенно мы вернёмся к идеалам социализма?

АМ: Я говорю о том, что крупные люди всё это провидели. И русская литература в большинстве своём – славянофильская и социалистическая, поскольку она – христианская. Большевики просто использовали мифологию всего мира, начиная от восстания Спартака и до христианского культа бедности. Они, по сути, транслировали христианские ценности, отвергая самого Христа. А это и есть подмена смыслов, это – сатанизм… Да ещё Достоевский писал, что у нас произошла подмена, и интеллигенция вместо веры в Бога поверила в народ. «Народ-богоносец» – это же чистое язычество, идолопоклонство.

ТА: Но мы же знаем, к чему всё это привело в итоге, – массовые репрессии, большой террор.

АМ: Так мы и говорим о страшных подменах, которые веками преследуют «русский мир»! А о чем говорят святые? Что около церкви больше всего нечисти крутится. Церковь – не только место света, она – место испытаний. Профессор Духовной академии Алексей Осипов отметил, что вся основная лжа в 19 веке пошла через семинаристов. Чернышевский, Белинский и другие революционеры-демократы – выходцы из семинарий. Большинство вождей революции – семинаристы: Сталин учился в семинарии, Дзержинский, Микоян, Бубнов, Цурюпа… Большевики узурпировали не только христианские смыслы, но и ритуалы, обычаи, – «красный уголок», например, или жития святых в виде биографий серии «пламенные революционеры». Подмены легко совершаются и в них большинство охотно верит.

ТА: Но здесь мы, наконец, подходим к теме раскола в бардовском сообществе. Если песня и поэзия – это связующая сила и спасение для «русского мира», то раскол в мире авторской песни – довольно страшный признак. Люди, которые большую часть жизни и внимания уделяли поэзии и музыке, оказались по разные стороны баррикад. Распадаются многолетние связи, и люди, которых привыкаешь считать умными, чуткими и порядочными, вдруг оказываются не способны признать за другим право на иную точку зрения.

АМ: Да, я в курсе, что либералы оказались самыми нетерпимыми и нетерпеливыми. Причем они не хотят слушать даже русскую поэзию. Они не слышат ни Галича, ни Бродского! Вспомните, как пел Галич о России:

– Выдюжи!
Будь и в тленьи живой,
Что б хоть в сердце, как в Китеже,
Слышать благовест твой!...

ТА: Вопрос – в метаморфозах. В том, как легко люди отождествляются с сектантской, узкой точкой зрения, исключающей все остальные. Если «русский мир», как вы его описываете, настолько всеприемлющий и универсальный, то он по определению раскрыт для множества точек зрения. За одним столом у нас всегда собираются и белые, и красные, сторонники социализма и капитализма, и чего угодно… При этом раньше все эти разноголосые люди принадлежали к универсальному песенному пространству. Но сейчас их сознание захвачено очень определенными и однозначными идеями, когда только что-то одно может быть чёрным, а другое – белым, и никак иначе. Может, это нечто вроде вируса, болезни, которой надо переболеть?

АМ: Мне кажется, это просто неумение мыслить.

ТА: Но почему оно именно сейчас проявилось?

АМ: Раньше не было предмета, который надо было реально оценивать, разбираясь в его противоречиях.

ТА: А советская власть?

АМ: С ней всё было просто. Лично я не любил советскую власть в первую очередь за то, что она говорит одно, а делает другое. В этом смысле у меня вполне русское сакрализованное сознание: если говоришь сакральные вещи, – надо соответствовать. Самое страшное – это, когда жрецы произносят сакральное, и вдруг оказывается, что они – не жрецы, а лгуны. Для русского сознания это самое ужасное – торговля сакральным. А от сегодняшнего ворья – чего ждать?

ТА: Почему именно теперешняя ситуация с Украиной породила волну расколов и взаимной ненависти? Привела к невозможности диалога среди людей, которые так долго пели одни и те же песни?

АМ: Здесь много факторов. Коротко не ответишь. Во многом это зависит от типов сознания – индивидуалистического или симфонического, соборного.

ТА: Получается, что Украина стала чем-то вроде знамени для людей с сильной тягой к индивидуальному существованию?

АМ: К эфемерному, а не индивидуальному. Они, по-моему, сами не знают, чего хотят. У них какой-то искусственный миф о себе, о Европе и о жизни вообще.

ТА: А как вам кажется: почему коллективное сознание лояльно к власти, а индивидуалистское его ненавидит?

АМ: Соборное сознание не столько лояльно власти, сколько оно само является властью для его носителя. Оно в себе несёт вектор, который выразил Бродский: «Не в том суть жизни, что в ней есть, а в вере в то, что в ней должно быть».

ТА: Вернёмся напоследок к донецкому интервью. Я знаю людей, которых там больше всего сразило даже не упоминание автомата, а слова о телеведущих вроде Соловьева… Вы там что-то говорили о них в позитивном ключе. Будто бы они в своих телешоу по отношению к украинскому народу – не к власти, а к самому народу, – удерживают лояльный тон, не слишком-то нападают… Но ведь такие как Соловьев – это же «псы режима»? Они как раз и обеспечивают ту самую пропаганду.

АМ: Соловьев – настоящий профессионал. Но я-то слушаю не Соловьёва, а тех, кого он зовёт. Он приглашает разные стороны. И когда я слушаю – что несёт другая сторона, я думаю: «Почаще бы он их зазывал и давал им слово. Пусть разоблачают сами себя». Он зовёт и провластных украинских политиков, и украинскую оппозицию. У него часто бывал и Олесь Бузина. А где я его ещё увижу? Где я увижу украинских политологов, или того же Карасева, который «соловей Майдана»…

ТА: То есть получается, что вы не разделяете информационные потоки по принципу – на власть они работают или не на власть?

АМ: Я слушал и Шустера, и Ганапольского, и другие источники. И, честно говоря, они сильно проигрывают и в профессионализме, и в знании материала, и в подборе участников.

ТА: Вы ведь знаете, что после появления в Интернете вашего донецкого интервью сложилась крайне непростая ситуация с фестивалем «Луф-парад». Слышали про «Объяснительную» Николая Якимова. Напомню, что он пишет (это можно прочитать в Фейсбуке): «Я ухожу, если в программе фестиваля будет заявлен Мирзаян. Я готов был помогать фестивалю технически удаленно, но не личным своим присутствием.
Если бы нашёлся другой худ.рук, это было бы в данной ситуации лучшим выходом.
Я сейчас говорю только за себя. Могу только заметить, что не я один из худсовета высказывал подобное мнение». Коля не пересказывает историю с интервью – в тот момент, когда он выложил «Объяснительную» всё считывалось по умолчанию. Но из его текста видно, что разногласия с вами очень глубоки. Они – мировоззренческие, а не только политические. Вот, он пишет: «Некоторое время находился под влиянием известных теорий Мирзаяна, во всяком случае, честно пытался продраться сквозь переплетение (нагромождение) образов, смыслов, сентенций, отсылок и пр. Потому что верил. Не получилось, снова почувствовал подвох. И, как ни странно, укрепил меня в моих предчувствиях мой 14-летний тогда (по-моему, это был Грушинский 2002-го года) сын Андрей, образованный не по годам в области истории. Так вот, продискутировав с М. несколько часов, он назвал его теорию ненаучной (что не страшно), но фашиствующей (что страшно).». Поскольку вы не высказывались тогда в социальных сетях, хотелось бы узнать вашу реакцию на всё это.

АМ: Не понимаю, каким местом люди слушают то, что я говорю… Меня печалит состояние человеческого слуха, когда из того, что я цитирую и привожу, выводят «шовинизм» и «фашизм». Всё, что я излагаю, относится к мировой практике осмысления песенного феномена. Посмотрите, к каким языкам, к какому материалу я обращаюсь: Египет, Греция, Индия, Китай, Израиль, – это вселенский подход к песне. Как в этом можно углядеть шовинизм и фашизм, когда я опираюсь на мыслительный и метафизический опыт всех осевых народов мира, проявившийся в языке? Фашизм – это утверждение собственного превосходства и уничижение других народов. Или ментальный фашизм – уничижение другой точки зрения. Я же интересуюсь мировым наследством. Говорю – послушайте не меня, а то, что мир сказал! Мне интересно – что язык говорит о мире. Об этом очень много написано великих книг – и древних, и современных. Хайдеггер, Бибихин, Потебня, Аверинцев – важнейшие для меня авторы. Я фактически транслирую то, что уже давно до меня было сказано, но о чем современный мир, к сожалению, забыл. Вижу, что язык говорит концептами, а языки мира это подтверждают.

ТА: Возможно, некоторые люди считают «фашизмом» то, что вы настаиваете на уникальности русской мысли и на её особом месте в мире?

АМ Уникальность русской мысли – в том, что русские всегда себя ощущали позади Европы всей. «А что скажет Европа? А как она посмотрит?»… Мы всем своим гимназическим образованием с пятью-шестью языками впитывали то, что наработал весь остальной мир. Дворянская элита говорила на французском, на английском. Русский мир – открыт. Его открытость и даёт ему колоссальный запас восприимчивости, возможность впитывать достижения самых разных культур. Русская мысль может быть только вселенской, либо она – не русская.

Открытость сотворила наш невероятный русский язык – «язык переводчиков». Если английский – язык ньютоновской механики, то русский – язык квантовой физики. И это – заслуга тех, кто его сотворял! Такого сознательного творческого усилия по сотворению языка не было в других культурах. Вот почему переплелись русская история и история русской литературы. Литература была у нас формой бытия и его постижения – художественного, бытового, психологического, всех сторон жизни.

ТА: Ну, это вы откликаетесь на отношение к вашим языковым исследованиям. А самому Коле вы можете что-то сказать? Если не ответили напрямую, то хотя бы вот так – через посредника, через интервью.

АМ: Нет, ничего не могу сказать. Это его личный выбор, его личное видение. Я могу только противопоставить ему собственную точку зрения. Я её высказал.

ТА: А как вы отнеслись к решению ваших товарищей по творческому объединению «Первый круг»? Вы ведь знаете, что они отказались от участия в фестивале «Луф-парад», когда выяснилось, что он для вас закрыт. При том, что Витя был частью «Первого круга», и на предыдущих фестивалях, посвящённых ему, «первокруговцы» всегда выступали как единое целое.

АМ: Я жалею, что такое случилось с фестивалем памяти Вити. Мне было бы спокойнее, если бы друзья там выступили, и просто сказали – какой видят мою позицию. Но если бы «отверженным» оказался кто-то другой из нас, я поступил бы точно так же, как они.

ТА: Что вы думаете о том, как сам Виктор Луферов отнесся бы к той ситуации?

АМ: Витя всегда был максималистом. Но он обладал соборным сознанием – это совершенно точно. Он всех собирал вокруг себя, как вы помните. От пилы и топора – до симфонии и джаза, – другого такого универсального человека и музыканта нет не только в нашем жанре, но и в современном русском искусстве вообще. Парадокс в том, что будучи большим индивидуалистом, Витя обладал мощным соборным сознанием. И он по-русски был на стороне угнетаемых и обижаемых.

ТА: Уверена, что в любом случае его реакция была бы парадоксальной. Предсказать невозможно.

АМ: Но тем, кто не видит, что происходит на Донбассе, я могу сказать только одно: «Братцы, бывшие мои друзья или не друзья, знакомые! Вам когда-нибудь будет страшно стыдно за всё, что вы наговорили». А уж за то, что там с людьми сделали, – об этом и речи нет, как будет потом стыдно.


(Аудиозапись – Ирины Хвостовой).

_________________
Александр Костромин
__________
Какой ЦАП нам нужен?

А. Мирзаян теоретизирует, уходит от конкретных вопросов, сам того не замечая, в мир идей и прочего возвышенного, а всё это вместе - отличное обоснование войны, фашизма и проч. Российского фашизма. Идеалист и теоретик Мирзаян, метафорически говоря, пишет свои теории кровью (не своей).

Мне очень жаль, что этот материал появился на сайте ЦАП.

Мне это суждение кажется не правильным. Мирзаян, безусловно, является одним из столпов жанра авторской песни, к которому ЦАП имеет некоторое отношение. Мирзаяно совершил некоторое, мягко говоря, странное публичное действие фактически в рамках жанра. Не вижу ничего не правильного в том, чтобы позвать его в ЦАп и расспросить, о его мотивации. И не вижу ничего не правильного в том, чтобы обнародовать его ответы на сайте ЦАПа. Выводы и оценки позиции Мирзаяна каждый по прочтении текста интервью может сделать самостоятельно, а также может обсудить, например, тут. Но делать вид, что ничего не было, мне кажется глубоко не правильным. Мы должны знать своих героев и злодеев.

http://gryzlov.livejournal.com/266387.html

Не мне бы давать ссылки на ЖЖ Грызлова (памятуя прежние войны не скажу вокруг какого фестиваля), но... старое старым, фиг с ними, те войны - войны в кавычках, виртуальные, хоть и жестокие были, но бескровные, на баррикады, к ружью и т.п. тексте всяких тогдашних ругателей не призывали (хотя, что скрывать, лица друг другу некоторые порой почистить обещали)... Затянулось предисловие. Я к тому, что Мирзаян, в отличие от тогдашних "воюнов" фактически реально призывает воевать. Фантазирует, витает неизвестно где, а фактически - зовёт повоевать. Поубивать.

Впрочем, всё что я думаю по поводу интервью и т.п. Мирзаяна, лучше выражено в тексте по ссылке.

Текст привожу полностью:

"Новый текст Гарика Конна (часть 2)

3. Барды уже окончательно разделились на «Крымнаш и нет» http://www.novayagazeta.ru/politics/70206.html

Вы готовы стоять на одной сцене, где Александр Мирзаян будет говорить про Донбасс? «Дорогие мои, вы – форпост России. На вас у меня колоссальная надежда. Что вы можете обратить «Русский мир» в новую реальность... «Русский мир» должен по-другому на себя взглянуть и именно через призму Донбасса. И я горжусь вами, преклоняюсь. И мне стыдно, что я не могу сам взять автомат и участвовать сам в этом освободительном движении… Но, ребята, я на вас смотрю с большой надеждой, поверьте» http://www.novayagazeta.ru/politics/70206.html

И Дмитрий Сухарев, который скажет «АП слаба, но энергия сопротивления представлена в российской власти сильным Президентом, и Валдайская речь Путина (это сентябрь нынешнего года — сайтадминистрации Президента) позволяет, на мой взгляд, выстроить достойные отношения между АП и властью. http://forum.grushinka.ru/viewtopic.php?f=94&t=3333

Да, и хотелось бы получить Ваши комментарии на эти высказывания Мирзаяна и Сухарева.

----------------------------------------------------

ОТВЕТ:

Начнём с простого – со слов Дмитрия Сухарева. Итак, Дмитрий Сухарев сказал следующее (попытка перевести на понятный язык):

- Авторская песня в эпоху своего расцвета была говорящей совестью для любой власти, особенно потерявшей совесть. Теперь авторская песня слаба, поэтому энергию сопротивления власти будет воплощать сама власть. Персонально эта энергия сопротивления представлена в российской власти сильным Президентом. Это позволит выстроить достойные отношения между авторской песней и властью.

Как видим, перевести на понятный язык совершенно не удалось… Если у кого-то получится лучше, буду рад. Кроме того, из цитаты, вроде, следует, что если в стране что-то пойдёт не так - Путин лично будет брать гитару и об этом петь. Спорный тезис... Или я не так понял? Короче, есть, над чем подумать.

Что же касается Александра Мирзаяна – тут придраться не к чему. Он очень органичен в своём безумии. Хотя, последний раз я так удивлялся, когда увидел на улице мужика с табличкой "Куплю золотой лом". Ну, золотой лом я хоть предствить себе могу. А тут....

Я лично знаю Алика очень много лет (с Запорожского фестиваля конца восьмидесятых... Кажется...). Хотя, видимся крайне редко и особых точек пересечения не было. Раз в год-два где-то встретились, поздоровались, дальше я молчу, он говорит или поёт. И это правильно - в обоих случаях мастера очень интересно было слушать. Возможно даже я не очень имею право называть его Аликом... Но возможно даже, и он тоже не очень имеет на многое право... Короче, болт на пиитет, когда такая пьянка!

Итак, слава Богу, у нас с Мирзаяном наконец появилась более убедительная точка соприкосновения – Алик почему-то хочет меня убить. Либо из автомата (как в цитате выше), либо закатать танком, как в статье Болтянской. Ну, в принципе, какая-то романтика в этом есть…

Осталось понять, какая. Поэтому начнём с анамнеза. В отличие от многих других, нелогичных и конченых трубадурцев-глашатайцев, Мирзаяну удалось найти в глубине себя магическую кнопку, которая при нажатии включает где надо – режим совмещения, а где надо – режим разделения. И теперь в нём вполне совмещается диссидентство семидесятых, Галич и Бродский с их ненавистью к империям – и унылая имперская одноходовость «все чужие земли – исконные наши!». Как совмещается? … Спросите у кнопки.

Теперь переходим к разделению. Итак, русские танки в Праге по тогдашней официальной версии «спасали братский чешский народ от контрреволюционного антинародного мятежа». По нынешним расценкам это названо позором и агрессией, перед Чехословакией и Гавелом в феврале 1990-го извинились. И Алик, вроде, с этим согласен . Потому, что если нет - он должен распрощаться с Галичем.

Теперь переходим к русским танкам в Донбассе. Прошу заметить – я толерантно говорю «русским танкам», а не «русским войскам». Я старый ленивый сибарит и мне облом бегать по полю боя и проверять у всех врагов паспорта. Русский, не русский… А вот насчёт танков я спокоен – их в шахтах, точно, не добывают.

Итак, русские танки в Донбассе что делают? Правильно – спасают русскоязычное население от фашистского антинародного мятежа и являются «форпостом России» (© А. Мирзоян). Очень знакомые слова…

Далее начинается попытка реконструкции событий (© Гиркин) под названием «Разговор двух философов сквозь оптический прицел».

- А извиняться потом не придётся? – спрашиваю я у пространства.

С этого момента в деле появляется лирический герой, ни малейшего отношения не имеющий к реальному человеку. Все совпадения имени с размером обуви и диагнозом просьба считать случайными!!!

- Ни в коем случае! – отвечает внезапно пространство голосом Алика Мирзаяна – Всё предельно правильно, это не просто танки – это такой очень полезный для здоровья Русский мир! Его нужно или всем принять, как таблетку или сдохнуть, как тебе. Стой, никуда не уходи, я пошёл за автоматом! Пацан сказал – пацан сделал!

- Спасибо, Алик, ты всё понятно объяснил. – вежливо соглашаюсь я. – Кстати, как тебе удалось разнести по разным ячейкам мозга Чехословакию и Донбасс?

- У меня есть кнопка! – подтверждает Алик высказанную ранее версию и передёргивает затвор.

- Не передёргивай! - возмущаюсь я - Нашёл время шутить, у тебя русский мир стынет...

- ...Обозначение цивилизационного, социокультурного и наднационального пространства... - сладко подхватил Мирзаян голосом Википедии - ...которое может помочь в упрочнении этнокультурной самобытности российского суперэтноса, глобальный цивилизационный феномен...

Тут Алик отъехал в нирвану, а я начал думать - поскольку была моя очередь. Итак, русский мир...

Учитывая, что промоутирует эту загадочную конструкцию гражданин Мирзаян, можно сделать осторожный вывод, что это понятие скорее идеологическое, чем национальное и слово «русский» тут является некоей аллегорией, такой же, как слово «йух» на заборе. Или даже ещё аллегоричней.

Попытка понять, что это за хрень и почему она всем русскоязычным необходима, как сортир при запоре, не увенчалась.

По мироощущению я - атавистичный эмпирический агностик, поэтому мне удалось представить себе Русский мир в виде деревни Митгард, Арийского уезда... В которой все русскоязычные сидят на зипунах в армяках, русскоязычат с бересты за татарский алтын и бренчат на рунах, не взирая на то, что это буквы. А держится вся эта чаромуть на духовных скрепах, и ежели хоть одну вынуть - всё русским лаптем накроется и русским духом запахнет. А в небе над всем этим халоймесом (очень древнее русское слово) вместо солнца прибито Ярило с аэрозольным кислотным граффити «Сварог-чемпион!»

Должен сказать, что меня лично весь этот ренессанс не вставил…

Но не вопрос – Россия, как суверенная держава, имеет полное право строить любую хмурь в своей отдельной, суверенной палате нашего общего дурдома под названием Земля. Хоть коммунизм, хоть памятник кровавой ж*пе с усами, хоть русский мир. Но только не стоит лезть с этой неоднозначной фантазией в соседние палаты. Вдруг там как раз строят китайский фонарик или венгерский кубик рубика? И возникнет конфликт интересов…

- Алик! – робко спрашиваю я – А ты твёрдо уверен, что эта незаменимая хрень действительно так незаменима на нашей территории? И почему её обязательно нужно волочь за собой на танках, подталкивая автоматом? «Русский мир», что, сам не ходит?

- У вас нет своей территории, а есть наша! - отвечает Алик на совершенно непоставленный вопрос – Потому, что мы, русы, очень бога-тырские арии! Понял, нет? Мы Бога тырим, а чужая территория – это вообще тьфу!… Мы можем всё, даже в тюремной камере футбольный мяч потерять! Только враги стёрли нам генетическую память и вставили вместо неё плюшевого зайца! Но пришёл час воспрять воспрялкой божественную нить родного логоса!

- Алик! – вежливо возражаю я и ещё 35 миллионов человек – Ощущение, что где-то ошибка и нефиг на фаллос логос мотать…Поэтому есть предложение. Не пойти ли вам месте со своим русским миром в жопу ? Там тепло, уютно и весь русский мир как раз поместится… Кстати, "ЖОПА" - это абревиатура "живое общение, просвещение, архитектура". По-моему, весьма неплохая программа... А нас мир намного больше вставляет без надетого на него контрацептива «русский». Зачем нам в рюкзак лишний кирпич? Может, ты перепутал – и не русский мир должен быть… А весь мир должен быть русским? Так, вроде, и логичней и честнее для диссидента...

И тут Алик молча берёт висящий на стене с первого акта автомат и кряхтя и охая залезает на обещанный в том же акте танк. Седой… Старенький… Таким я его и запомнил навсегда.

Потому что танковые экскурсии на чужую территорию, особенно с медитацией под мантру «Она наша!» рано или поздно заканчиваются одинаково.

Ночью вылезут из кустов правильные пацаны, отрежут Алику его замысловатую башку… Алик, а может, лучше на дачу? (© Ф.Раневская)... Ну, нет – так нет.

И мне лично, станет чудовищно грустно. По одной простой причине – я вынужден буду радоваться тому, что убили человека, который во всеуслышание заявил, что хочет взять автомат и убить меня. Очень громко и внятно об этом сказал. И после этого Александр Мирзаян просто не оставляет мне другого выбора своей больной на макушку идеологией. Не я первый заявил, что мне мешает его жизнь. А он, что ему мешает моя.

Вот такой апофеоз доброты, дорогие детки, придумал нам известный диссидент и борец со всем плохим за всё хорошее Александр Завенович Мирзаян. Потому, что анонсированные им танки и автомат – это не русский мир. Это русская война. И самое прикольное, что эти понятия у него в голове давно перемешались. Поэтому у нас, дорогие детки, остались только два варианта… Или мы всем клубиком авторской песни плюнем на его могилку… Или он плюнет на нашу. При этом мы совсем не хотим этой войны - нах оно нам нужно, у нас водка греется и гитара стынет! Но он почему-то очень хочет убить нас. И чё теперь делать?

Безусловно, весь этот стёб в стиле «гроб» имеет очень приблизительное отношение к жизни. Потому, что попытка Александра Мирзаяна сеять «зубы дракона», размахивая автоматами и танками, вызывает только одну ассоциацию – Завенович по ошибке вместо зубов посеял конопельку и уже собрал урожай… Ну, удачного ему дальнейшего кумара.

Проблема в том, что «настоящих буйных» в стране тоже вполне достаточно. И девяносто процентов «поддерживающих» уже дозрели до состояния, при котором уши услышат приказ закатать в чернозём тридцать пять миллионов братьев, а в мозг он будет передан текстом «Пришла беда откуда не ждали! Злобные хохлы русскоязычных дерут!»

И дальше чего? Матери на их могилах что писать будут? «Погиб за морскую свинку»? Потому, что и русский мир и свинка эта дурацкая – близнецы-братья. Одна – на самом деле и не морская, и не свинка, а чёрти-шо и сбоку хвостик… Другой - на самом деле и не мир, и не русский, а чёрти шо и сбоку дуло. Так какая, нафиг, разница?

Кстати, почему не мир – понятно. Потому, что война. А вот почему не русский… Так где их взять, русских-то? Миллионы русских безумцы под кровавыми знамёнами сгноили в лагерях. Настоящих русских - дворян, учёных, врачей, поэтов, просто людей, для которых слово «честь» не забыто. И миллионы неродившихся тоже. Не нужны русские ни той, ни нынешней власти - шваль нужна. И быдло. Которое ранее написало те самые, уже завязшие в ушах "четыре миллиона доносов". А нынче, ностальгируя по безымянным могилам расстрелянных, ставит монументы то Виссарионовичу, то Эдмундовичу. А чё – заработали…

По причине полнейшего нежелания производить хоть что-то, кроме истерической и слюнявой паханской агрессии, быдло, которое назвать словом "русские" просто не поворачивается язык, с утра до вечера ловит одеялом национал-предателей и русофобов… И сколько бы оно не кричало с пеной у дыры «Моядеда воеваль!», русскими такое никогда не станет.

И в свете этой заунывности отдельное спасибо тем действительно русским, которые... И тут читатель мгновенно выстроил для себя логический ряд - борются, сражаются, печатают правду, ходят на митинги, стоят с плакатами, протестуют против!... Не совсем. Им, безусловно самое огромное спасибо. И поцелуй. Но борьба - удел борцов. Не могут и не обязаны обычные люди вдруг назвать себя эти словом, взять в руки плакаты и выйти на улицы. Это делают самые мужественные и понимающие. А остальных до этого нужно довести, что пока впереди.

Поэтому огромное спасибо и другим НАСТОЯЩИМ РУССКИМ. Которые в навязываемой им системе кромешных координат, категорически не хотят знать «чё там у хохлов»… Нахрен им эти хохлы… Не хотят на кацавейке надписи «Своих не бросаем!»… Нахрен им такие свои… Не хотят биться в амоке с криком «Путин – президент мира!»… Нахрен миру лажи желать… Не хотят кричать «......... х*ло!»… Сам же выбрали - получается, что про себя и кричать…Не хотят никого в радиоактивный пепел… Нахрен… Ну, только если они первые.

А хотят одного – жить в своей стране, заниматься своей страной и думать о себе. Не вертеть башкой по сторонам, в поисках виноватых за всё, а просто работать, и зарабатывать очень много бабла. Потому, что «Богатая Россия» состоит не из державного трындежа, а из отдельных граждан, у которых много бабла. И которым «державный трындёж» не мешает его зарабатывать регулярными залповыми дадзыбао то по мигрантам, то по геям, то по хохлам, то по пиндосам… по сыру… клопам… марсианам… Поскольку, когда все смотрят в одну сторону – с другой легче воровать.

Чес-слово, я не знаю, сколько таких русских осталось в России. Если верить официальной статистике – пятнадцать процентов, у остальных теперь национальность «поддерживаем». Ну, что ж – это тоже очень нужная работа. Потому, что если такое не поддерживать – оно грёбнется на голову.

Особенно приятно, что у нас такие понты не проходят. И сколько бы не пыталась наша власть тыкать пальцем в любую строну - вона враги! Там война, там русские войска и из-за этого у нас всё украли! И поэтому выросли тарифы ЖКХ! Логично?

- Не очень. - вежливо возражает народ - Война войной, а жизнь по расписанию.

После чего идёт не с биноклями смотреть на русские войска, а с плакатами под Кабмин. И вежливо сообщает ему - Ребята, у нас тарифы выросли, не потому, что "Крававый Путлер" настрелял и Лавров наврал. ... А большей частью из-за того, что в них пловина на "сп*издить" заложена. Давайте думать, шо делать. Иначе мы перестанем вежливо сообщать и опять пару дверей сломаем...

И власть, не очень расстраиваясь - Ну, не получилось, бывает... - что-то отыгрывает назад. Так по маленьку, авось или жизнь наладится или не наладится - но хоть есть движуха и поимание.

Понимание того, что и у нас, и во всём оставшемся мире власть - это всегда враг народа. И в Америке она враг, и в Европе тоже. Так будет, пока не отменили деньги и подлецов. И единственный способ соорудить гармонию - пытаться вязать власть по рукам и ногам. Цепями, законами и общественными договорами. И вынуждать её красть меньше, а работать больше. В Европе сие очень получилось. В Америке просто получилось. У нас пока ни черта не получается, хотя двиги есть...

И только в России, как всегда, идущей своим путём в своё место, многомиллионное скопище алчущих рубища радостно ширяется мыслью, что в Кремле сидит добрый дядька и думает о народе! Ну, ёрш твою медь... Конечно, он думает о народе! Но если бы все узнали, что именно он о народе думает... Смеху было бы...

И вдруг неожиданно вернёмся к Александру Мирзаяну, искренне верящему в доброго дядьку с добрыми танками. Есть одна некая заковыка... На данный момент песни Мирзаяна говорят за него намного понятней, чем он сам. Может, он прикалывается или с бодуна увидел в дупле Митгард и трёх Розановых... Не суть. Две клизмы - одна с сомнением другая с прозрением - и всё пройдёт. А нет - так нет.

Всё равно песни его спалят - и докажут в суде, что он фантазёр, а не маньяк. И хрен обжалует - в трёх инстанциях докажут. Потому, что ни в "Исходе", ни в "Гамлете", ни в "Крыслове", ни в "Письмах" о танковом "руском мире" нет ни слова. Не сказано там, что Александр Мирзоян будет в Донецке, как последний конченый Хуарес, пеонам новые винтовки раздавать прямо со сцены.

Да - в какой-то песне Мирзаяна (точно не помню) был упомянут калашный ряд..Но вряд ли имелся в виду ряд мудаков с калашами, скорее всего, нечто другое.

Поэтому признаюсь честно - понятия не имею, чего там Мирзаян ещё наворотит в своей войне с химерой высшей мерой... Может, девятнадцать младенцев зарежет, может Кремль подожжёт (что было бы конструктивней)... Танк за верёвку притащит, с надписью на дуле "установка дверей и пластиковых окон" (реклама - святое в любой войне)... Распахнёт зипун и русский мир всем покажет... Будет со мной в чистом поле концом хунты махаться... Мне начхать. И из-за того, что Алик Мирзаян теперь великодержавный русско-мирский спасско-колбасский лингво-шовинист мне, что ли, отказываться от его песен? ... Не дождётся. Пусть сперва он откажется!

Хотя, уже не успеет..Как стало известно, вчера на малине в Капотне сдыбался тайный сходняк аторитетов АП, и за неуютное поведение назначил А.Мирзояна автором песен Ф. Киркорова.

Вывод. Фиг с ними, с людьми - они очень несовершенны и отвратительны до боли. Зато искусство вечно, пусть оно во всех квартирах и живёт.

А вот что касается вопроса «стоял бы я рядом на сцене…». То с Сухаревым, конечно, нет. Скучный он какой-то, и священного безумия в речах маловато.

А с Мирзаяном – с удовольствием! У нас получится отличный дуэт. Он выйдет с автоматом… Я с автоматом… Будем стоять, как два поца, и вражду враждовать.

Или армянско-еврейский мир строить… А фиг ли мне ещё на сцене делать – у меня ни слуха, ни голоса."

P.S. Такие вот "События в мире АП и культуры"

Есть известный белорусский исполнитель, который более прямо высказывается на счёт поддержки воюющей стороны.

Нонеча если и осталось что-то общее у людей, когда-то певших у одних и тех же костров, то это сама песня. Уже наступили времена, когда, как в Гражданскую, разные воюющие стороны объединяли только общая культура, язык.

Когда-то хотелось думать - "любит и поёт авторскую песню - хороший человек" (ну такое допущение вот психологическое, автоматическое). Сейчас: да мало ли что он там любит, сочиняет и поёт. Да пусть он сто раз споёт "Возьмёмся за руки"... имеет значение, где и кому он это споёт. А песня - она песня, она сама по себе не меняется. Или меняется от этого? Запутался.