вечер памяти Кати Яровой
ПОЁТ КАТЯ ЯРОВАЯ
(1957–1992)
Вот что пишет о Кате Яровой известный исследователь авторской песни Владимир Фрумкин:
«…Первое чувство — удивление. Казалось, чего можно ждать от новой поросли российских бардов в это смутное, неустойчивое, непесенное время (дело было в 90-м году)? Но от голоса на кассете веяло подлинностью. Песни подкупали точностью и сжатостью поэтической мысли, внутренней силой и смелостью обобщений. Никакой романтической размягчённости, даже в любовной лирике. Никаких иллюзий. Скепсис, трезвость, ирония (часто по-галичевски горькая и жёсткая), едкая насмешливость».
Тот, кто хоть однажды побывал на концерте Кати, попадал навсегда в плен её таланта, её яркой личности. Люди плакали и смеялись над её песнями, переписывали кассеты и рассказывали друзьям об этом удивительном явлении – творчестве Кати Яровой. Но настоящей известности она так и не успела получить. По разным причинам.
…Я не звезда, я не из гордых, - пою, дыханье затая,
И уместилась в трёх аккордах душа бессмертная моя.
Кате предлагали выпустить пластинку — но только лирику, без политической сатиры. Она отказалась: «Это всё равно, что показать пол-лица». А ведь её песня «Афганистан» появилась ещё тогда, когда эту войну называли «интернациональным долгом», и никак иначе.
В Литературном институте она училась в семинаре Льва Ошанина. Впервые в истории Литинститута его выпускница защищала диплом под гитару, и Государственная комиссия аплодировала ей.
…А вот русскоязычная Америка уверенно ставила — и ставит — имя Кати Яровой в один ряд с именами наших самых известных бардов. Так уж сложилось. По жизненным обстоятельствам. В том числе и по причине смертельной болезни, унесшей Катину жизнь слишком рано. Но теперь — постепенно — её песни всё чаще звучат и здесь, у нас. «Время по-своему судит…»: всему настоящему суждено жить.
Песня про мое поколение
Екатерина Яровая
Семидесятых поколенье.
Какое время? Безвременье.
Какие чувства? Сожаленье.
А как зовут нас? Населенье.
Достались нам одни обноски:
Вставная челюсть на присоске,
Пятидесятых отголоски,
Шестидесятых подголоски.
Обозначены сроком
Между "Битлз" и роком,
Между шейком и брейком,
Между Кеннеди и Рейганом,
Между ложью и правдой,
Меж Кабулом и Прагой,
Между хиппи и панками
И всегда между танками...
Семидесятых поколенье,
Как отсыревшие поленья,
И не горенье, не гниенье,
А так, застойное явленье.
Смирившись, ни во что не лезли мы
И пережили двадцать лет зимы...
Заиндевевшим, каково теперь
Согреться в нынешнюю оттепель?!
Обозначены сроком
Между "Битлз" и роком,
Между шейком и брейком,
Между Кеннеди и Рейганом,
Между ложью и правдой,
Меж Кабулом и Прагой,
Между хиппи и панками
И всегда между танками...
Уже никто не ждет с волненьем,
Что скажет наше поколенье,
А должен быть как раз сейчас
Наш апогей, наш звездный час!
Тридцатилетние подростки,
У нас лишь планы да наброски.
На нас взирает как на взрослых
Поколенье девяностых.
Обмануть себя просто -
Нет с "потерянных" спроса...
Только совесть вопросом
Прорастет сквозь былье,
И душа на мгновенье
Вспыхнет, как на рентгене -
Тут не спишешь на время
Прозябанье свое!
Не упускай меня сквозь пальцы как песок...
Екатерина Яровая
Не упускай меня сквозь пальцы как песок.
Сам не заметишь, как окажется пуста
ладонь твоя. И в телефоне голосок
затихнет, от непонимания устав.
Не выпускай меня из виду. Не впускай
в себя сомненье. Я жива. Еще жива.
Пока мы живы, зазвучат слова пускай,
слова твои, слова любви, мои слова...
Не упускай меня сквозь пальцы, как песок.
Что будет завтра, я не знаю, а пока,
пока ладонь твоя полна, и голосок
трепещет в трубке просто "здравствуйте, пока,
пока, целую, как дела? сегодня дождь..."
а завтра снег, а послезавтра листопад,
и телефонная необъяснима ложь,
но все ж она милей мне правды во сто крат.
Ты говоришь: "Сейчас не время, подожди".
Не усомнюсь сегодня в мудрости твоей.
Но завтра могут хлынуть новые дожди
из новых песен, новых лиц, иных людей...
Не упускай меня сквозь пальцы как песок.
