БЕРЕЖКОВ, Владимир Владимирович
Родился 26 февраля 1947 года в Москве. Окончил Московский государственный педагогический институт им. В. И. Ленина (1978). Филолог. Одно время был ведущим инженером ЦНОТздрав Минздрава СССР. Играет на шестиструнной гитаре. 
Песни пишет с 1963 года преимущественно на свои стихи, есть песни на стихи В.Коркия, Л.Губанова, И. Бродского и др. Несколько песен написаны на стихи Б. Пастернака, Н. Заболоцкого, О. Чухонцева и других российских поэтов.  В 1968 г. -- стал лауреатом Новосибирского фестиваля авторской песни. Впоследствии -- член творческого союза "Москва", куда входили также В. Коркия, Е. Бунимович, Н. Искренко. C 1987 года  - член творческого объединения "Первый круг". Председатель отделения авторов песен Союза литераторов РФ. Любимые авторы: В.Высоцкий, А.Галич, Б.Окуджава. Увлечение -- велосипед. Работает на радио "Говорит Москва".
 
 
Соломинка
 
Нет проще ничего, нет ничего обычней,
начало всех начал – звучит он по Земле,
крик боли, этот воздух, сжатый и привычный,
и без него нам как без соли на столе.

Он человеку дан – с его дыханьем – Богом,
а все, что не болит, мертво, чем ни зови,
но как бы жили мы на выдохе, без вдоха,
и нам оставлена соломинка любви.

 А что нам нужней, что дороже –
 глоток, и я никак не отдышусь,
 Оставь мне соломинку, Боже,
 Уж я за нее удержусь!
 Оставь мне соломинку, Боже,
 Уж я за нее удержусь!

И что нам в дебри лезть и спрашивать ответа,
прислушайся, гляди, ответ на всех один,
ведь в каждом что-то есть от солнечного света,
и каждый ищет сам, как этот свет найти.

Я руку протяну тебе - ну что ж, бывает,
все будет хорошо, я, как и все, дышу,
а если что болит, то значит заживает,
соломинка струной, и я ее держу.

 Что дальше судьба нам предложит -
 глоток, и я никак не отдышусь,
 Оставь мне соломинку, Боже,
 Уж я за нее удержусь!
 Оставь мне соломинку, Боже,
 Уж я за нее удержусь!

Саврасов. Грачи прилетели
 
Прилетели грачи, но печальна земля,
и у церкви кричит в небо вся их семья.
Здесь размытая ширь непроезжих полей,
ослабевшая жизнь почерневших ветвей,
и в затертом пальто я стою на снегу –
это лучшее, что я увидеть смогу.

Взгляд пристрастен и плох век подходит к концу,
пусть другим судит Бог подобрать ей к лицу
не грачей на полях, а могущества взлет,
а такие, как я, не украсят ее,
а такие, как я, не продлят ее дни,
не отцы, не мужья, слава Богу, одни.

Остается без слов ослабевший мотив;
даже то ремесло, для которого жив,
и докучливый друг имя треплет мое,
да берет на испуг по ночам забытье,
и наследства изъян ждет в стекле на столе,
и такие, как я, не нужны на земле.

Прилетели грачи, но печальна земля,
и у церкви кричит в небо вся их семья.
Здесь размытая ширь непроезжих полей,
ослабевшая жизнь почерневших ветвей,
и в затертом пальто я стою на снегу –
это лучшее, что я увидеть смогу.

1984