Осень 1974 года. Готовимся к XVI слету. Количество групп вырастает до семидесяти. Собираемся мы теперь в ДК Москворечье, а не на чьей-то квартире. Я занимаюсь организационными вопросами: выбор места, доставка, расстановка, строительство сцены, дрова, вода и так далее. До творческих вопросов руки не доходят. И уже на слете узнаю, что горкомовцы пригласили и привезли с собой Булата Окуджаву, Сергея Никитина, Вадима Егорова.
У нас это не было принято, мы слеты делали для того, чтобы выступали молодые, начинающие авторы. Правда, на многих слетах бывали А. Дулов, В. Туриянский, А. Мирзаян — но они приезжали на равных, как все участники, а не как почетные гости. А здесь на тебе — сам Окуджава... У костра он ночью пел, но со сцены не стал, сказав, что не может петь, будучи председателем жюри. Его устройством на ночлег и питанием занимался комсомол, но я не думаю, что он спал в палатке, скорее всего — просто не спал всю ночь.
На закрытии весь слет пел, как всегда, «Поднявший меч...». Окуджава это видел и слышал впервые. Особенного восторга в его глазах я не заметил.
Спустя некоторое время в разговоре с Булатом Шалвовичем я как-то напомнил ему о слете, и он сказал: «Помню, холод ночью был, спасибо, что кто-то дал телогрейку». Известная фотография Окуджавы с сигаретой, сделанная на этом слете (фото А. Стернина), напечатана на обложке его первого большого диска.
По размаху XVI слет был несравним ни с одним из прошлых. Если то, что бывало раньше, — это было для узкого круга «подпольщиков» (лишь самые массовые из слетов собирали 600-800 КСПшников), то на этот раз собралось около трех тысяч человек, чем было положено начало большим, массовым слетам. Поэтому XVI-й запомнился очень многим, а для большинства он вообще был первым.
У меня неожиданно возникли проблемы с расстановкой групп. Очень важно было, чтобы все палатки были поставлены только на поляне, а не в лесу. Мы волновались за сохранность природы и не могли допустить, чтобы лес пострадал от сотен костров. А так как поляна тоже «не резиновая», то тщательнейшим образом подсчитывалось, сколько мест под палатки надо выделить той или иной группе. Исходили обычно из того, что в одной палатке могут переночевать три-четыре человека. Следовательно, если группа заявляет себя в составе 18 человек, то ей, как максимум, выделялось место на шесть палаток, а как минимум — на пять. И вдруг одна из новых групп начала требовать место исходя из расчета: одна палатка на двоих! Я, думавший лишь об успехе общего дела, никак не мог взять в толк, почему им неудобно селиться по трое или даже по четверо. Занятый на слете только работой, я не думал о том, что люди еще и отдыхать сюда приезжают. А отдыхать все привыкли по-разному. И некоторые — в палатках на двоих. Так-то вот.
Желающих участвовать в конкурсе были сотни, группа прослушивания отбирала их весь день. Театрализованные программы групп шли и вечером, и днем. Особенно запомнилось выступление группы «Салют» — что-то очень красочное было про скоморохов. А еще выступление группы «Пеньки»: ребята «протащили» наше заседание правления, перенеся его на Олимп и назвав «бог-совет». Самого текста не помню, но ощущение того, что были очень здорово подмечены и изображены наши характеры, — осталось до сих пор.
На слете ребята из «Центрнаучфильма» даже фильм снимали. Правда, концов найти мы потом так и не смогли, фильм затерялся вместе с оператором Владленом Крючковым. Хорошие освещение и звук тоже были для нас делом необычным. Конечно, при таких масштабах иначе было и нельзя.
И еще один интересный момент. Впервые мы заказали электричку, чтобы доставить участников на место, до станции Мачихино. Зрелище было впечатляющее — вся платформа Киевского вокзала была битком набита людьми с рюкзаками. Но самое интересное случилось несколькими днями раньше. Взяв письмо-заявку в горкоме, наши люди поехали в Управление Московской железной дороги. Обо всем договорились, электричка была выделена, оставалось только оплатить ее с банковского счета горкома комсомола. Но вдруг в Управлении выставляют требование: оплата только наличными. Сумма отнюдь не маленькая, горкому ее взять неоткуда. Комсомольские боссы в панике. Мы же срочно делаем обзвонку по группам — эта цепочка у нас была хорошо отработана, — и на следующий день наш человек в сквере у метро «Лермонтовская» собирает деньги с командиров групп, каждый из которых уже успел собрать их со своих людей. В тот же день собранные деньги сдаются в Управление дороги, и вопрос закрывается — электричка оплачена. Позже до нас дошла такая информация: власти никак не могли поверить, что так быстро, за один день, без всяких ведомостей, подписей и расписок, только на доверии, можно собрать такие большие деньги.
Они заподозрили, что это кто-то «на Западе» нам помогает. Взял да и, как сейчас выражаются, спонсировал.
После слета был, как всегда, «разбор полетов». Собрались руководители групп. Но доброжелательного, как раньше, разговора не получилось. Во главе с Валерием Абрамкиным и Александром Наседкиным образовалась группа людей, которых вообще не устраивало положение дел в КСП. Было высказано однозначное мнение: таких слетов нам не надо, нам не нужны «свадебные генералы», даже такие, как Окуджава. Даешь свободу слова — такую, как была раньше! Долой взаимоотношения с горкомом! Ни о чем не договорившись, не придя к единому мнению, не предложив программы «как жить дальше», эта группа решила сформировать комиссию, которая должна была выработать рекомендации по дальнейшему проведению слетов. В комиссию вошли В. Абрамкин, И. Зимин, Ю. Коновалов, А. Наседкин. Я в ней не участвовал, ее решений так и не увидел, поэтому комментировать не могу. Знаю — заседали, решали, но так все на словах и осталось. Однако воду взбаламутили, раскол в КСП начался.
У нас это не было принято, мы слеты делали для того, чтобы выступали молодые, начинающие авторы. Правда, на многих слетах бывали А. Дулов, В. Туриянский, А. Мирзаян — но они приезжали на равных, как все участники, а не как почетные гости. А здесь на тебе — сам Окуджава... У костра он ночью пел, но со сцены не стал, сказав, что не может петь, будучи председателем жюри. Его устройством на ночлег и питанием занимался комсомол, но я не думаю, что он спал в палатке, скорее всего — просто не спал всю ночь.
На закрытии весь слет пел, как всегда, «Поднявший меч...». Окуджава это видел и слышал впервые. Особенного восторга в его глазах я не заметил.
Спустя некоторое время в разговоре с Булатом Шалвовичем я как-то напомнил ему о слете, и он сказал: «Помню, холод ночью был, спасибо, что кто-то дал телогрейку». Известная фотография Окуджавы с сигаретой, сделанная на этом слете (фото А. Стернина), напечатана на обложке его первого большого диска.
По размаху XVI слет был несравним ни с одним из прошлых. Если то, что бывало раньше, — это было для узкого круга «подпольщиков» (лишь самые массовые из слетов собирали 600-800 КСПшников), то на этот раз собралось около трех тысяч человек, чем было положено начало большим, массовым слетам. Поэтому XVI-й запомнился очень многим, а для большинства он вообще был первым.
У меня неожиданно возникли проблемы с расстановкой групп. Очень важно было, чтобы все палатки были поставлены только на поляне, а не в лесу. Мы волновались за сохранность природы и не могли допустить, чтобы лес пострадал от сотен костров. А так как поляна тоже «не резиновая», то тщательнейшим образом подсчитывалось, сколько мест под палатки надо выделить той или иной группе. Исходили обычно из того, что в одной палатке могут переночевать три-четыре человека. Следовательно, если группа заявляет себя в составе 18 человек, то ей, как максимум, выделялось место на шесть палаток, а как минимум — на пять. И вдруг одна из новых групп начала требовать место исходя из расчета: одна палатка на двоих! Я, думавший лишь об успехе общего дела, никак не мог взять в толк, почему им неудобно селиться по трое или даже по четверо. Занятый на слете только работой, я не думал о том, что люди еще и отдыхать сюда приезжают. А отдыхать все привыкли по-разному. И некоторые — в палатках на двоих. Так-то вот.
Желающих участвовать в конкурсе были сотни, группа прослушивания отбирала их весь день. Театрализованные программы групп шли и вечером, и днем. Особенно запомнилось выступление группы «Салют» — что-то очень красочное было про скоморохов. А еще выступление группы «Пеньки»: ребята «протащили» наше заседание правления, перенеся его на Олимп и назвав «бог-совет». Самого текста не помню, но ощущение того, что были очень здорово подмечены и изображены наши характеры, — осталось до сих пор.
На слете ребята из «Центрнаучфильма» даже фильм снимали. Правда, концов найти мы потом так и не смогли, фильм затерялся вместе с оператором Владленом Крючковым. Хорошие освещение и звук тоже были для нас делом необычным. Конечно, при таких масштабах иначе было и нельзя.
И еще один интересный момент. Впервые мы заказали электричку, чтобы доставить участников на место, до станции Мачихино. Зрелище было впечатляющее — вся платформа Киевского вокзала была битком набита людьми с рюкзаками. Но самое интересное случилось несколькими днями раньше. Взяв письмо-заявку в горкоме, наши люди поехали в Управление Московской железной дороги. Обо всем договорились, электричка была выделена, оставалось только оплатить ее с банковского счета горкома комсомола. Но вдруг в Управлении выставляют требование: оплата только наличными. Сумма отнюдь не маленькая, горкому ее взять неоткуда. Комсомольские боссы в панике. Мы же срочно делаем обзвонку по группам — эта цепочка у нас была хорошо отработана, — и на следующий день наш человек в сквере у метро «Лермонтовская» собирает деньги с командиров групп, каждый из которых уже успел собрать их со своих людей. В тот же день собранные деньги сдаются в Управление дороги, и вопрос закрывается — электричка оплачена. Позже до нас дошла такая информация: власти никак не могли поверить, что так быстро, за один день, без всяких ведомостей, подписей и расписок, только на доверии, можно собрать такие большие деньги.
Они заподозрили, что это кто-то «на Западе» нам помогает. Взял да и, как сейчас выражаются, спонсировал.
После слета был, как всегда, «разбор полетов». Собрались руководители групп. Но доброжелательного, как раньше, разговора не получилось. Во главе с Валерием Абрамкиным и Александром Наседкиным образовалась группа людей, которых вообще не устраивало положение дел в КСП. Было высказано однозначное мнение: таких слетов нам не надо, нам не нужны «свадебные генералы», даже такие, как Окуджава. Даешь свободу слова — такую, как была раньше! Долой взаимоотношения с горкомом! Ни о чем не договорившись, не придя к единому мнению, не предложив программы «как жить дальше», эта группа решила сформировать комиссию, которая должна была выработать рекомендации по дальнейшему проведению слетов. В комиссию вошли В. Абрамкин, И. Зимин, Ю. Коновалов, А. Наседкин. Я в ней не участвовал, ее решений так и не увидел, поэтому комментировать не могу. Знаю — заседали, решали, но так все на словах и осталось. Однако воду взбаламутили, раскол в КСП начался.
